Мигель Анхель Астуриас – Пабло Неруда, «Вкус Венгрии» (Корвина, 1969)
Невозможно понять Венгрию, не проникшись общенациональной любовью к еде. Вот и авторы из Латинской Америки, лауреаты Нобелевской премии по литературе Пабло Неруда (Чили) и Мигель Анхель Астуриас (Гватемала) во время своего визита в Венгрию в 1969 году были настолько впечатлены изобильной венгерской кухней, что написали целую книгу. В ней они прославляют местные вина, поют оду гуляшу, описывают лучшие рестораны того времени в Будапеште — и неизменно сопровождают свои гастрономические зарисовки сведениями о культуре и истории страны. Книга завершается «Кратким словарем венгерских блюд, напитков, трактиров, ресторанов и различных гастрономических достопримечательностей, с которыми мы познакомились» — познавательным списком для тех, кто хотел бы составить более полное представление об особенностях венгерской кулинарии.
«Запах гуляша, этот запах кочевий, распространяется из венгерских степей по всему миру. Вино медового цвета — золотое кольцо на руке Венгрии. Венгрия работает, живет, борется, любит, цветет, пьет и ест. <…>
Эта книжка, книжица, книжонка (забава поэтов, сон наяву в летнюю ночь) была задумана и написана среди венгерских домов, под цыганские песни, у очагов, притягивающих, как магнит. В щедрые эти котлы брошены приправы всей земли — венгры знают, что вместе жить — значит вместе есть».
Иштван Барт, «Русским о венграх. Культурологический словарь» (Радуга, 2005)
Чем занимается «траурный гусар»? Где находятся страна Оперенция и Верхние земли? Как выбрать из двух вариантов обращения на «вы» более уместный? Какая годовщина имеется в виду, когда говорят «Миллениум»? Почему буква «Y» может быть престижнее, чем «I»? О каких событиях напоминает увертюра Бетховена «Эгмонт»?
Ответ на эти и многие другие вопросы о реалиях венгерской жизни изложен (нередко с изрядной долей иронии) в культурологическом словаре, составленном Иштваном Бартом. В этой книге собраны важные для носителей венгерской культуры традиции, привычки, ассоциации, отсылки, шутки и стереотипы, которые не найти в путеводителе для туристов и не так-то легко понять и даже распознать человеку, выросшему в другой среде. Впрочем, есть и вещи, которые русскому читателю могут показаться вполне знакомыми.
Конечно, за почти двадцать лет с момента выхода книги некоторые статьи уже устарели или, по крайней мере, нуждаются в корректировке — но, впрочем, словарь Барта можно воспринимать и как документ определенной эпохи, когда страна переживала значительные экономические и политические преобразования.
«vidék — окрестности, провинция, периферия; под этим словом понимается не только село (см. falu), но все, что не является столицей (хотя у каждого провинциального города есть своя «провинция»); политические, экономические и культурно-интеллектуальные противоречия между столицей и периферией существовали в ходе всего XX века, с тех пор, как Будапешт разросся столь непропорционально (и, по мнению многих, именно за счет «провинции», вобрав в себя ее материальные и духовные ресурсы), что с ним больше не под силу стало соперничать прочим городам (да и потенциальные соперники, напр., Кашша – Кощице, Надьварад, Коложвар, Уйвидек, по Трианонскому договору отошли другим странам), получившим статус «отсталой» провинции…»
Сборник эссе «Венгры и Европа» (Новое литературное обозрение, 2002)
В этот сборник вошли размышления многих значимых деятелей венгерской культуры — писателей, поэтов, публицистов, критиков, историков и даже композитора — посвященные венгерской идентичности и роли венгров в европейской истории.
Для венгерского общества вопрос принадлежности был и остается актуальным (и порой довольно болезненным), ведь национальная культура в процессе формирования соединила в себе множество различных элементов. Венгры обосновались на берегах Тисы и Дуная в конце IX века после многих лет кочевой жизни: от Южного Урала их племена переместились в причерноморские степи, где долго находились под властью хазар, а затем перешли через Карпаты и заняли земли, населенные славянскими народами (при этом сохранив уникальный язык, не похожий ни один из соседних, финно-угорский по происхождению, но не слишком понятный даже для других представителей этой группы). Позднее страна побывала и под турецким, и под австрийским, и под советским влиянием.
Все это оставило свой отпечаток на представлении венгров о самих себе и об их месте среди других народов. Запад или Восток? В чем заключается венгерская самобытность? Как сказались на мадьярской нации катаклизмы и катастрофы XX века? Об этом и многом другом рассуждают Деже Костолани, Ласло Немет, Янош Пилински, Петер Надаш, Имре Кертес и другие.
«…Нация жива языком», — говорили когда-то; в том, что касается венгерского языка, это верно почти буквально. Венгерский язык — и среда, и проводник, в котором, пульсируя, бежит живой ток венгерскости. Этот ток возник в недрах этноса; но именно язык вобрал его и понес дальше. К языку в этом служении присоединились культура, литература и искусство, которые выступили как продолжение и полифоническое усиление языка».
Михай Бабич, «О венгерском характере»
Петер Эстерхази, «Harmonia Caelestis» и «Исправленное издание. Приложение к роману Harmonia caelestis» (Новое литературное обозрение, 2008)
Один из самых значимых авторов второй половины XX и начала XXI столетия, яркий представитель постмодерна Петер Эстерхази относится к числу писателей, чьи произведения начиная с 70-х годов способствовали созданию нового языка венгерской прозы, а фразы моментально становились афоризмами. Роман «Harmonia Caelestis» (название, означающее «Небесная гармония», отсылает к барочному циклу кантат князя Пала Эстерхази) относится к лучшим образцам венгерской литературы.
Тема семейных отношений, отцов и детей, поколенческой травмы (обычно на фоне бурных исторических событий) так или иначе присутствует едва ли не в каждом втором произведении современной «серьезной» литературы. Но только в Harmonia caelestis повествование выстроено так, что читатель не просто погружается в перипетии жизни двух-трех поколений, а следует за ни много ни мало четырьмя столетиями истории знатного рода магнатов Эстерхази, собранной из правды и вымысла, цитат и аллюзий, перекличек прошлого и современности, а также ироничных комментариев и дополнений самого автора.
Но, пожалуй, самое удивительное в этом произведении — это не столько его масштаб, обилие отсылок или оригинальный язык, а то, что в диалог с ним вступила сама жизнь — и побудила автора пересмотреть свой собственный текст. Уже после публикации романа Петер Эстерхази получил доступ к документам из архивов венгерских органов госбезопасности, из которых узнал, что его любимый отец был осведомителем спецслужб. Так появилось «Исправленное издание», в котором писатель комментирует донесения отца и переосмысливает свои воспоминания и представления о нем.
«У отца была отвратительная привычка поправлять других. Мой отец пытался исправить венгров. Делал он это, как говорили, с брезгливостью. Сверху вниз, с горних высей познания в безжизненную юдоль невежества. И при этом кривился. Что было вовсе не так. Напротив, он делал это от страха. Мысль о том, что так называемые корявые выражения преспокойно валяются где ни попадя, живут себе припеваючи, как у Христа за пазухой, его ужасала, и он, невзирая на лица, их исправлял. Моя мать часто с плачем вскакивала с места и спасалась бегством в соседний ракитник — в те годы по болотам и зарослям пряталось полстраны, между тем как другая гонялась за первой, а третья, ибо при подсчетах выходило именно так, страдала в рабстве, — короче, отец вечно поправлял ее французский язык, даже на людях, не la, а le, моя дорогая, le saucisson — вас, верно, ввела в заблуждение die Wurst, ведь это у немцев сосиска — женского рода».
Магда Сабо, «Дверь» (Синдбад, 2019)
Представительница поколения «Уйхольд» (то есть журнала «Новолуние» — объединения многих значимых авторов послевоенного времени) и лауреат множества литературных премий Магда Сабо сегодня входит в число самых популярных авторов Венгрии как в самой стране, так и за ее пределами. Произведения этой писательницы переведены на множество языков, включая русский, ее творчество было высоко оценено Германом Гессе.
В романе «Дверь», отчасти автобиографическом, описывается, как развиваются непростые отношения рассказчицы, молодой писательницы Магды (которая, как и сама Сабо, долгое время не имела возможности публиковаться по политическим причинам), и ее пожилой экономки по имени Эмеренц. Это история о хрупкости человеческих связей, о том, как открываться и доверять друг другу, находить общий язык и с уважением принимать представления другого человека о жизни, его принципы и правила — и о том, что даже спустя годы сближения этого все равно может оказаться недостаточно. Роман интересен также тем, что дает возможность составить представление о том, как были устроены быт жителя Будапешта середины XX века и социальные отношения и нормы на уровне «соседского сообщества».
В 2012 году вышел снятый по книге фильм знаменитого венгерского режиссера Иштвана Сабо.
«Не знаю, как уж она успевала все, но только без дела не сидела никогда. Не подметает, так с миской своей к кому-то поспешает. Или хозяина потерявшейся собаки разыскивает, а не удастся — еще куда-нибудь пристроит найденыша. Так или иначе, кошки, собаки, слонявшиеся в поисках пищи среди мусорных баков, вдруг куда-то исчезали, и больше их уже поблизости не видели. Работала она много, сразу в нескольких местах, и зарабатывала немало, но чаевых никогда ни в какой форме не принимала. Это еще было доступно моему пониманию, но почему от подарков отказывается? Вот чего я никак не могла себе объяснить. Дарить старуха предпочитала сама и всякие презенты — не с улыбкой даже, а с раздражением — отклоняла. Сколько лет возобновляла я свои попытки в надежде, вдруг да смягчится на этот раз, но натыкалась на грубый отказ: обойдусь, мол, без ваших подачек».
