Латвийского театрального художника Андриса Фрейбергса называют «королем сценографии». Он оформил более 250 постановок в десятках стран – в Латвии, Германии, Эстонии, России, Венесуэле, Польше, Бразилии… В России Андрис Фрейбергс работал с Адольфом Шапиро, Галиной Волчек, Юрием Любимовым, Аллой Сигаловой и другими талантливыми режиссерами. У московской публики этой весной есть уникальный шанс – увидеть своими глазами макеты, фотографии, лайтбоксы и видеоинсталляции декораций Фрейбергса – полсотни самых дорогих и важных для художника театральных постановок, созданных с огромной любовью и теплотой к театру и зрителям. «Европульс» побывал на открытии выставки «Андрис Фрейбергс. Сценография», которая проходит в Театральном музее им. А.А. Бахрушина до 10 мая, и побеседовал с ее автором о прошлом и настоящем, нюансах сценографии и современном театре.
«Стихи в формах»
С режиссером Адольфом Шапиро Андрис Фрейбергс проработал бок о бок в рижском ТЮЗе более 20 лет (в 1970-е – 1990-е годы), а потом сотрудничал в различных других проектах. Он до сих пор называет его своим любимым режиссером и одним из лучших друзей. «Андрис – великий художник. Не только Латвии, но и всей Европы. Это исключительно нежный, музыкальный человек. В театре обычно культивируются люди волевые, властные, но на самом деле, театру нужны поэты. Важна именно поэзия – и Андрис своими сценографиями сочиняет стихи – стихи в формах, настоящую музыку. Он очень музыкальный во всех своих линиях. Во всех своих декорациях он как бы строит дом, выстаивает предметы на сцене так, чтобы они создавали ощущение тепла. Даже если это зимний пейзаж. В каждом его макете есть этот момент – дом, тепло, уют, очаг. Видимо, это идет от латышской культуры – любви к хутору, дому, родине, как особо ценному месту на земле», – рассказывает о своем друге Адольф Шапиро.
И правда. Стоит только оглядеться вокруг. Что ни макет – пусть даже черно-белый, квадратный, минималистичный или, наоборот, с множеством идеально продуманных деталей, высокотехнологичный или «стихийный» (а Андрис Фрейбергс не раз использовал в своих сценографиях воду и световые эффекты) – стилистика художника завораживает, притягивает, говорит без слов.
«Все эти работы очень важны для меня. На этой выставке я сам режиссер, сценограф, художник. Выставка сценографий – это необычно, конечно, эмоции театра, наверное, здесь передать невозможно, но я сделал ее именно так, как вижу», – рассказывает об экспозиции Андрис Фрейбергс, которому недавно исполнилось 76 лет. Эта выставка с большим успехом уже прошла в Риге, и, по инициативе директора Театрального музея имени Бахрушина Дмитрия Родионова, привезена в Москву. Сегодня в Москве идет несколько постановок, которые оформил рижский художник – в МХТ имени Чехова, «Современнике», Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко. Свою выставку в Москве Андрис Фрейбергс посвящает памяти Давида Боровского – российского театрального художника, сценографа, близкого друга, который ушел из жизни в 2006 году.
Метафоры жизни
Первые работы Фрейбергса тяготели к строгим архитектурным формам, масштабным, романтическим образам (как в спектаклях «Дети капитана Гранта» или «Молодость театра»). В притче-сказке Яниса Райниса «Золотой конь» в постановке Адольфа Шапиро герои спектакля жили в заснеженном мире – творческая аллегория ситуации в стране в то время. «Адольф Шапиро – мой ангел-хранитель, проводник в мир театра. Так сложилось, что после академии я начал работать в рижском Академическом театре, а Шапиро руководил Государственным театром юного зрителя Латвийской ССР (ТЮЗом). Мне, молодому, амбициозному, претенциозному, было тесно в Академическом. И вдруг меня взяли в ТЮЗ. Для меня это было на всю жизнь – та школа, те чувства, тот театр… Там я получил колоссальный опыт – постановочный, концептуальный – все вместе. Это были 1973-74 годы», – вспоминает Андрис Фрейбергс.
В «Вечно живых» Виктора Розова буквально все пространство сцены было покрыто белым парашютным шелком – летящая метафора жизни. В спектакле «Страх и отчаяние в Третьей Империи» по Бертольду Брехту – визуальным образом фашизма стали велосипеды, на которых «мчались» «гитлерюгенды», исполняя популярные немецкие шлягеры. В музыкальном театре особое место у Фрейбергса занимает балет «Кредо» на музыку Кшиштофа Пендерецкого и Иоганна-Себастьяна Баха (1994), который был удостоен Серебряной медали Пражской Квадриеннале – одного из ведущих театральных фестивалей в Европе. На сцене художник сумел создать иллюзию земного ландшафта, увиденного из космоса – благодаря легкой ткани, игре складок и света. Имя Фрейбергса в театральной среде давно стало залогом неоспоримого качества и тонкого вкуса.
Высший полет театра
Как же приходят верные образы? Как договориться режиссеру и художнику, понять друг друга? Театралы говорят: это таинство. «Образы приходят по-разному, начиная от маленького толчка до глобального переживания, — говорит Андрис Фрейбергс. – Самое главное, чему я сейчас учу своих студентов, это открыть себя миру. Не бояться экспериментов. Вот, например, моя сценография к «Гамлету»: там пространство, декорации создают люди – 70 человек на сцене, которые своими телами формируют стену, тупик и другие фигуры. Я всегда старался достичь того уровня, когда на сцене духовный диалог происходит между людьми, предметами, пространством. Если это удается – это высший полет театра».
Правильный сценический образ рождается в результате разговоров, споров, бесед, хотя иногда приходит сам собой. Не стоит преуменьшать роль случайности в этом процессе. Но случайность подготавливается большой работой, периодом долгого общения. Андрис Фрейбергс рассказывает, как учит своих студентов (а он преподает сценографию в Латвийской академии художеств более 20 лет) мыслить нестандартно, «сочинять небывалые предметы». «Недавно один парень показал очень интересную идею: качели, которых наверху стоит люлька в виде гроба, а внизу механизм для раскачивания. Конец и начало жизни – прекрасная метафорическая система, небывалый предмет», – приводит пример Фрейбергс и с гордостью рассказывает, что на Пражских Квадриеннале его студенты уже дважды получали высшие награды.
Как разделить зону ответственности режиссера и сценографа в спектакле? «Никак. Как можно разделить ребенка – нос от папы, ухо от мамы?.. Это не так работает», — убежден Андрис Фрейбергс. По его словам, задача сценографа заключается в том, чтобы найти свою тему в материале, в постановке.
«В первую очередь, мне должно быть интересно работать. Как только интерес падает, получается не то, что нужно. Сейчас я уже немного устал и могу работать только с режиссером, который мне дает какой-то новый импульс. Формально делать что-то ради денег – это не мое. На мой взгляд, секрет идеальной сценографии – ее незаметность. Очень эффектные декорации – не всегда хорошо. Иногда гораздо большего эффекта можно добиться простой рубашкой, пустой сценой, нежели нагромождением предметов и роскошными костюмами. Чем сценография незаметнее, тем лучше», – подводит итог Андрис Фрейбергс.
Впрочем, глядя на его макеты декораций – истинные произведения искусства, представленные на персональной выставке, уж точно не назовешь эти сцены «пустыми»: в каждом сантиметре пространстве заложен глубокий смысл, до конца понять который можно только, если увидеть всего «ребенка» целиком – посмотреть и прочувствовать спектакль, созданный драматургом, режиссером, сценографом, актерами и самим пространством сцены.