Прообраз мифа. Кати Латам-Одибер
Художница Кати работает в особом художественном жанре – создает рисунки для платков дома французского моды Hermes, носящего имя древнегреческого бога Гермеса, покровителя путешественников и торговцев.
– Сначала я работала на один издательский дом, помогала с дизайном газет, и мне эта работа совсем не нравилась. Hermes вышел на меня с предложением о сотрудничестве полвека тому назад. С тех пор мы не расстаемся, – рассказывает Кати, а ее муж отправляется на кухню варить кофе. — Это не было мечтой, это была работа. Они попросили тогда нарисовать им несколько эскизов для платков. Я работала три месяца и за это время предоставила три рисунка. Были выбраны «Ключи» – и тут же запущены в производство. С тех пор я нарисовала им изрядное количество платков, а эти «Ключи» – бестселлер, они все еще периодически переиздаются. Это лучшие продажи Hermes на протяжении пятидесяти лет. <…>
В своих работах я три раза интерпретировала тему Монблана. Был платок, посвященный созданию Евросоюза: Hermes выпустил платок с изображением символов всех стран, которые в него тогда вошли. В центре композиции Франция, которую символизирует Монблан.
– Как долго вы создаете рисунок для одного платка?
– По-разному. Иногда за 600 часов. А потом мастерам Hermes требуется еще как минимум 450 часов на изготовление по моему рисунку штампа, которым будет отпечатан тираж платков. Один платок – «Марки» – состоит из множества действительно существовавших почтовых марок.
Среди них только одна марка, которой никогда не существовало в почтовом обороте, – это марка Hermes, ее Катрин придумала и нарисовала. Другой платок несет на себе картинки двадцати уже выпущенных платков.
– К моему большому сожалению, для этой компании я рисую только эскизы, но точные краски, колорит выбирают другие люди – дизайнеры, технологи. Мне не всегда нравится абсолютно все, как у них это получается, но что делать. Однако в целом я никогда не была разочарована их работой. А теперь пойдем пить кофе.
О хозяевах много рассказывают их жилища. У Кати с ее мужем очень красивый дом. Это красота не Версаля, это красота домов, которые люди строят сами и для себя. А какой чудесный вид открывается из их окна, выпорхнув из которого, ее платки уже полвека разлетаются по миру, окутывая десятки тысяч женщин покровом красоты – красоты ее, Кати, взгляда… Мы пили кофе в их гостиной, наполненной мягким светом и плавной тихой музыкой, льющейся саундтреком из проигрывателя, за окном ветер уже разогнал тучи, и язык ледника Ле Боссон казался свисающим со склона Монблана краешком космического платка, оброненного богом Гермесом на его пути из мифологии в историю.
Охотник на метеориты. Мишель Франко
— По специальности я инженер-геотехнолог. Профессию выбирал себе такую, чтобы работать поближе к природе, путешествовать, ездить в экспедиции. Первые шесть лет после окончания вуза работал в Алжире, занимался геодезическими изысканиями, но потом мне пришлось выбирать — или я теряю работу, или я перехожу работать в офис. Но я уже не мог работать в четырех стенах — в Алжире я открыл для себя пустыню.
Оставив свою работу, Мишель Франко со своим другом сели на мотоциклы и уехали кататься по Африке. Доехали до озера Чад. Когда Мишель вернулся в Шамони, решил освоить дельтаплан. Потом вдруг заинтересовался Антарктидой и решил туда поехать. Чтобы добраться до Антарктиды, стал строить яхту — точнее, перестраивать старую, которую они с друзьями, будущей командой, купили. Они сделали яхту пригодной для плавания в ледовых морях, отчалили от берегов Франции в октябре 1982 года и достигли Антарктиды в 1983 году, пройдя Огненную Землю и мыс Горн.
Разумеется, появление в мире первого человека, который летал на дельтаплане над Антарктидой, не заставило долго ждать; Мишель приволок туда с собой свой дельтаплан. Вернулись обратно в сентябре 1983 года — таким образом, плавание продолжалось чуть меньше года. И это было только начало. За Антарктикой последовала Арктика. Послушать Мишеля — так это по соседству. <…>
— Когда же случился Южный полюс?
— В 1988 году мы затеяли нечто совершенно грандиозное. В ходе одной экспедиции мы решили достичь Южный полюс, а затем отправиться на Северный. Все дело — в яхте. Дело в том, что Нансен, когда готовил свою арктическую экспедицию 1896 года, думал о том, чтобы попасть на Северный полюс на яхте, дрейфуя во льдах. Если все правильно рассчитать, то яхту зажимают льды, которые через некоторое время принесут ее на полюс. Но Нансен не сумел такую яхту построить, а я сумел.
— Как же ее льды зажимают и не разламывают?
— Вот именно! Конструкция корпуса такова, что лед ее выдавливает на поверхность, и яхта оказывается сверху льдины.
— А киль?
— А киля нет! <…>
В июне 1990 года они установили еще один мировой рекорд: их корабль стал первым иностранным судном, вошедшим в Авачинскую бухту, тогда еще советскую гавань закрытого города Петропавловск-Камчатский.
— Несколько дней нам не разрешали сойти на берег, думали, что с нами делать, и какие пропуска нам оформлять. Никто ничего не знал про то, как надо оформить для нас бумаги для похода на Северный полюс. И пока думали, Советский Союз прекратил свое существование. Все стало совсем непонятно, мы решили отказаться от этой затеи и ушли во Францию Тихим океаном через Панамский канал. <…>
— Арктика, Антарктика, все на свете полюса… Вам нравятся крайности или абсолютные значения?
— Мне нравится устраивать экспедиции. Всякая экспедиция — это всегда крайность, поскольку стоит цель выход за некий край, в стремлении к абсолютным значениям, разумеется. Без авантюр жизнь становится пресной. <…>
Космос Мишеля интересовал всегда. В 1997 году он взялся за него серьезно.
— Свой первый метеорит я нашел в Ливии. Можно сказать, я похитил его у Каддафи. А потом пошло-поехало. Выяснилось, что в мире существует ассоциация искателей метеоритов. Она тогда насчитывала примерно пятьдесят человек, которые занимались этим профессионально — искали, обменивались и даже торговали метеоритами — так поступают коллекционеры, собирающие что бы то ни было.
Мишель подошел к своей новой страсти основательно, создал фирму, чтобы заниматься охотой на метеориты легально, и нанял на работу… племя.
— В Северной Африке, между Марокко и Мавританией кочует племя сарави. Они пастухи, скотоводы, номады пустыни. Я к ним приехал, объяснил, что мне нужно. Поискали метеориты вместе, чтобы они знали, как выглядят «небесные камни». Я им платил, они искали, пока в те края не пришла война, и я не с смог больше к ним приезжать. Вот смотри, здесь у меня небольшая экспозиция.
Мишель включил свет в небольших витражах, смонтированных вдоль стены в прихожей, и подробно рассказал «биографию» каждого. Вот этот, дескать, к нам явился с Марса, вот этот к нам сюда с Луны упал. А вот этот небольшой камешек очень ценный. У него сложный химический состав и структура, именно он был «похищен у Каддафи».
— Думаю, это не самая большая потеря Джамахирии. Какой самый большой метеорит в вашей коллекции?
— Пятьсот килограмм. Но его у меня уже нет, я его недавно продал. В моей коллекции самым большим метеоритом остался вот этот.
Мишель взял красивый оплавленный камень, с заметным усилием оторвав его от тумбочки, и вынес не террасу.
— На, подержи.
В руки мне легла приятная на ощупь сверхплотная масса чистого железа, для своего размера — не больше волейбольного мяча — весьма тяжелая. — Пятьдесят килограмм.
— Этот метеорит — с вашего Дальнего Востока, найден на хребте Сихотэ-Алинь. <…>