Атлант Монблана. Улисс Боржеа
Старики Шамони меньше всего напоминают о старости. За свою жизнь они настолько пропитались солнцем и ветром, что сами стали явлениями природы, таким же, как скалы. Все, что составляет славу Шамони – все держится на плечах этих старых атлантов Монблана.
Этому при рождении ему дали имя Улисс. Римская версия имени Одиссея, героя Троянской войны, вечного странника моря… Улисс из Сервоза знает море таким, каким его не видел Одиссей Гомера, — замерзшим. Мер-де-Глас, «Море льда» — вот море Улисса, в которое он выходил не на подвиг, а на работу, неся на плечах груз, что поднимет скорее не человек, а корабль. Портеры Шамони – живые корабли ледниковых морей. Да, была, была такая профессия – «портер», «носильщик». В наши дни эту работу делают вертолеты и канатные подъемники, бетон и сталь для стройки которых приносили и поднимали на те вертолетные высоты портеры.
— Я хотел бы, чтоб ты меня сфотографировал с моей переноской. Уж очень я ее люблю.
Переноска для носильщика — это деревянная рама на лямках. Она для него все равно, что для скрипача скрипка. У каждой свой характер. Это ощущается, очевидно, в тот момент, когда ты превращается со своим грузом, весом почти что в центнер, в единый организм…
Незаметная профессия. И незаменимая. Это профессия горного гида вся такая романтическая. А носильщики стали объектами кинохроник, наверное, только тогда, когда вступили в конкуренцию с грузовыми вертолетами, в которой вертолеты, в итоге, победили… Теперь эта профессия – часть альпийских легенд, которые с каждым годом все ближе к легендам об Атлантиде, чем к нашей современности.
— Я родился и жил здесь, в Сервозе. Мечтал быть гидом, но гидом Шамони в те времена реально было стать лишь тому, кто в Шамони родился…
— То есть тогда в Шамони парень из Сервоза (деревня в 12 километрах от города Шамони, с которой нынче административно начинается Долина Шамони. – Прим. ред.) считался чужим?
— Конечно. Компания горных гидов делала исключения только для великих – для Роже Фризона-Рош, для Лионеля Терай.
Впрочем, это известный факт, что любая закрытая «секта» открывается для чужаков медленно и неохотно. Так или иначе, но гидом ему стать не удалось, и видно, какая это была для него травма, если он до сих пор это с такой обидой вспоминает. С великими альпинистами Улисс тоже поработал. Видел он этих великих. Некоторых даже на себе носил. Вместе со стройматериалами. <…>
Дом старее Улисса. На потолочных балках вырезаны заговоры, заклинания, отпугивающие злых духов. Залетит, бывало, злой дух в старый савойский дом, прочитает объявление вроде «Злым духам вход воспрещен», и пролетает прочь, весь огорченный. Сегодня такие элементы старых домов – мечта современных дизайнеров интерьеров, а тогда они были дизайном всей жизни. <…>
В открытую дверь дома забежал соседский малыш, как будто ангел залетел. Девочка возрастом годик остановилась на пороге и принялась разглядывать Улисса. Потом подошла и предложила ему свою соску. Улисс протянул ладонь навстречу крохотной ручке. В жесте, достойном Сикстинской Капеллы, замкнулся век.
— А у меня детей не случилось. Был влюблен в одну девушку, собирался жениться, но ее родители оказались категорически против. Так и не женился…
Hello! и рок-н-ролл. Поль Роббертс
Девелопер «Сотбиса» Поль Роббертс начал свой жизненный путь со скромной торговли футболками.
Итак, Амстердам. Два брата, Поль и Вим, окончив школу, стали помогать своему отцу в его работе – ремонтировать, устанавливать и налаживать стиральные машины. Но можно ли вечно починять старые стиральные машины, когда в тебе энергии что в вечном двигателе? Когда тебе нет двадцати, то от рутины сводит зубы, и ты мечтаешь стать дантистом…
Первым из отчего дома свалил Поль, отправившись учиться на дантиста в Париж. Снял крошечную конуру на чердаке у Лионского вокзала с туалетом без унитаза, взялся учить французский и готовиться к экзаменам, параллельно не отказываясь от случайных заработков.
Однако зубной врач в нем умер, так и не родившись. Однажды Поль с Вимом повстречали одного француза, который поделился с ними своим креативом – отправиться в консервативную католическую франкистскую Испанию и попытаться продать там немножечко… безумия.
Европа того времени сходила с ума по «американской мечте», знаки и символы которой имели гипнотическое воздействие на народонаселение Старого Света. А молодежь таких стран, как тогдашняя Испания, привкус свободы ощущала гораздо острее, и за майкой с надписью Hello! в графике губной помады готова была идти как за путеводной звездой. В общем, бизнес-план был ясен. Братья купили у турка-цветочника здоровый фургон, выкрасили его в белый цвет, намалевали на нем: «Привет!» и явились в испанский пляжный городок Калелла-де-ла-Коста в 80 километрах к югу от Барселоны.
Арендовали в переулках лавку, где развернули торговлю всякими безумными открытками и майками с надписью Hello!. А поскольку лавка была в стороне от главной улицы, то весь упор делался на промоушен. По главной улице раскатывали на роликах живые «Барби» в майках Hello! и раздавали флаеры с призывом посетить новый экстравагантный магазин, по пляжу разъезжал фургон с рок-н-роллом из динамиков. За фургоном, пританцовывая, двигался Поль в костюме Санта-Клауса с надписью Hello! на спине и раздавал конфеты.
– В молодости я увлекался гимнастикой и был даже в сборной Голландии. По утрам я ходил по улице на руках, рекламируя наш бренд. Мы приехали туда в марте 1981 года, а к концу лета раскрутились настолько, что наши майки скупались пачками. Мы открывали магазин в пять вечера и к десяти продавали по 400 футболок ежедневно. Тусовка вокруг магазина была такой, что могла блокировать движение в городе. Помню, к нам толпа байкеров зарулила.
– Как местные жители это терпели?
– Они и не потерпели. Однажды всю нашу компанию арестовала полиция. В участке нам объяснили, что мы являемся возмутителями спокойствия граждан, что в их городе ходить на руках не принято, что в католической стране даже Санта-Клаус скорее святой, а не промоутер. И так далее. Но нас вынудило уехать другое. Почти одновременно с полицией у нас появились конкуренты-плагиаторы. Они скопировали у нас абсолютно все до мелочей и открыли повсеместно массу аналогичных ларьков. А у нас не было ни времени, ни денег, чтобы зарегистрировать товарный знак. В общем, стало очевидно, что пора валить, и, доработав до конца сезона, в октябре того же 1981 года мы свернули лавочку, погрузились в свой фургон и отправились во Францию. <…>