Меня сразу привлекло, что эта школа нивелирует барьеры между уже состоявшимися профессионалами – звездами современного искусства – и художниками на ранних этапах карьеры. По моему опыту, это поощряется далеко не во всех школах.
Международная Летняя академия искусств Зальцбурга (Salzburg International Summer Academy of Fine Arts) была основана знаменитым художником Оскаром Кокошкой в 1953 году как «Школа видения». Это старейшая в Европе площадка для обмена опытом и идеями между художниками со всего света. Ежегодно в занятиях академии принимают участие около 300 студентов из более чем 50 стран мира. Каждое лето академия предлагает уникальный набор курсов в трех направлениях: создание произведений искусства, кураторское дело и критика. Все курсы авторские и создаются преподавателями – современными художниками, кураторами и другими профессионалами в сфере искусства также со всего света.
Миссия академии – расширяя знания и навыки художников, помогать им налаживать связи со своими коллегами из разных стран и с разным бэкграундом.
Как устроена стажировка в Летней Академии искусств и как туда попасть
Обычно в академию приезжают уже практикующие художники, но такой опыт не обязателен. К заявке на обучение даже не требуется прикладывать портфолио, только мотивационное письмо. В итоге во время обучения ты знакомишься со студентами-художниками как гораздо круче тебя, у которых можно много всего узнать и подсмотреть, так и с совсем начинающими, с которыми и сама можешь поделиться опытом.
Отбор в академию не очень строгий, конкурс примерно один к трем. Есть возможность получить стипендию: каждый год выделяется 100 стипендий на общий поток из 300 студентов (Стипендия покрывает стоимость обучения, дороги и расходы на месте до 190 евро в неделю. Студенты из России, претендующие на стипендию, должны прислать портфолио. – Прим. «Европульс»). У меня стипендии не было.
В основном сюда приезжают художники из Европы. А для студентов из других стран академия предоставляет приглашения в качестве основания для визы.
Всего в академии в июле и в августе идут 15–20 курсов. Длительность обучения разная — от одной до четырех недель, но большинство курсов проходят в формате двух- или трехнедельных интенсивов.
Каждый класс сам организовывает себе распорядок дня. Студенты посещают свои мастерские, но могут заглядывать в гости и в другие классы. Порой такие визиты приводят к интересным совместным проектам, но, как правило, все увлечены своим процессом.
Преподаватели Летней школы искусств
Каждый год в школу приглашают преподавателей: известных художников, кураторов, философов. Каждый преподаватель сам придумывает тему своего интенсива. В результате кто-то едет «на преподавателя», а кто-то «на тему».
Темы меняются каждое лето, даже у преподавателей, которые ведут курсы не первый год. В 2022 году, например, Трейси Роуз (южноафриканская художница и перформер) вела курс «Провокация и магический терроризм»; Леули Эшраги (куратор, писатель и междисциплинарный художник, представитель коренного народа Океании) – «Чувства соленой воды: поэзия и движения Великого океана», а Флака Халити (художница, акционистка и исследовательница из Косова) – «Пространственная негативность и захват через гибридную материальность».
Все эти преподаватели – настоящие звезды современного искусства, их работы есть в крупнейших мировых музеях (например, Tate Modern) и выставляются на самых значимых в арт-мире событиях вроде Венецианской биеннале или documenta.
Темы могут показаться на первый взгляд странными и непонятными, но на самом деле они очень хорошо раскрывают художественный метод преподавателей. Так что выбор курса – это своего рода домашнее задание для потенциального студента, ведь ему необходимо изучить работы каждого из преподавателей.
Как учат современному искусству
Я выбрала двухнедельный курс берлинского художника Леона Кахане «Опыт свидетельствования потери, памяти и виновности».
В нем студентам предлагалось рассмотреть, как искусство и культура реагируют на такие события, как война, притеснение каких-либо групп и тому подобные «исторические поражения». Леон предлагал рассмотреть, как художники в современном мире могут отличить факты от мнений, какую роль они играют и какую ответственность несут перед обществом.
Сам Леон Кахане известен в первую очередь своими фото- и видео работами. Он родился в ГДР, среди его предков были евреи, пережившие холокост. Основная тема его творчества – это как раз осмысление истории через призму опыта его собственной семьи. Но он как художник интересуется самыми разными социальным вопросами, актуальными в наше время.
«Скандальная» работа Леона Кахане, в которой он раскрывает историю стальной канистры для топлива JerryCan, которая была создана в Германии 30-х годов XX века для военных нужд
Его подход в корне отличается от моего. У Леона в центре внимания всегда человек, всегда социальное. Я же обычно работаю с так называемым техношаманизмом, то есть с восприятием технологий как сверхъестественных сил. И теперь я решила с помощью этого курса включить больше социальной повестки в свои работы.
Мы изучали, а затем часами обсуждали документальные, журналистские и художественные видео, посвященные реакциям общества на масштабные беды и громкие события.
Темы дискуссий были тяжелые и неоднозначные, а видео часто было физически сложно смотреть из-за элементов насилия. Например, на одном из занятий Леон Кахане демонстрировал фильмы, снятые в нацистской Германии времен Второй мировой войны. После просмотра мы четыре часа обсуждали инструменты пропаганды, которые, как оказалось, практически не изменились за почти восемьдесят лет. Например, видео Fuhrer gives the jews a city было создано для Международного Красного Креста с целью скрыть бедственное положение евреев. В нем цинично и лживо показывают людей в обычной одежде, наслаждающихся мирной жизнью в «городе, отданном евреям» (Терезиенштадте), вместо реальных узников в полосатых робах в концлагерях. На самом деле Терезиенштадт был наполовину гетто, наполовину концлагерем в Чешской Республике, промежуточной станцией на пути в лагеря смерти. Реальные условия в нем были намеренно созданы для того, чтобы ускорить смерть пленников.
Самым сложным опытом для меня стало занятие, на котором мы анализировали захват Капитолия шестого января 2021 года сторонниками Дональда Трампа. Леон показывал видео журналистского расследования издания The New York Times, в котором были собраны практически все документальные кадры тех событий. В этом фильме было много сцен с применением силы и даже убийство человека крупным планом. Мы с одногруппниками очень эмоционально восприняли этот материал. Впрочем, нашему преподавателю удалось переключить нас на обсуждение фактов, монтаж видео и работу журналистов за кадром. Думаю, в этом состоит его суперсила как художника: уметь абстрагироваться даже от самых леденящих душу событий, включать критическое мышление и видеть потенциал для создания искусства.
Теория, обсуждения и самопрезентация
Рабочий процесс различался в разных классах. Некоторые преподаватели, как и Леон, фокусировались на дискуссиях, но вместо видео использовали тексты (художественную критику, философские эссе или даже желтую прессу). Для современных художников такой формат обучения совершенно естественен, сейчас искусство — это во многом отклик на то, что происходит вокруг.
То, что зритель видит в галерее или музее – это вершина айсберга, всего лишь визуальное выражение долгого анализа волнующей автора темы.
Многие художники идут от идеи к форме, но бывает и диаметрально противоположный подход: сначала возникает образ, который впоследствии художником осмысляется. Второй подход был хорошо заметен в классах по живописи или перформансу. Там ребята обычно получали задания на день, например, танцевать несколько часов в городском парке, а уже потом собирались и обсуждали полученный опыт.
На каменоломнях, насколько я знаю, в основном, занимались технической частью: добычей и обработкой камней. Но поскольку эти студенты жили далеко от города и 24/7 проводили вместе, думаю, без кулуарных дискуссий там не обошлось.
Всю первую неделю наша группа посвятила теории и обсуждениям. Леон, казалось, хотел напитать нас информацией, вопросами и сомнениями, чтобы затем перейти к действиям. Кроме того, каждый день мы посвящали время артист-токам (artist talk) – так у художников называется самопрезентация в свободном формате. Было очень интересно смотреть на работы однокашников; причем тем интереснее, чем больше мы общались и узнавали друг друга. Когда видишь, над чем художник работает, какие темы его волнуют, какие образы у него возникают, начинаешь по-другому воспринимать его и как человека.
Презентовать себя мне тоже понравилось, хотя делать это на английском оказалось тяжеловато. Было классно услышать совершенно разные мнения про свои работы, это помогло открыть новые слои, смыслы.
Например, в своей серии «Панельки» я представляла панельные дома как автономные организмы, которые поглощают своих жильцов – возвращающихся вечером с работы людей – и превращают их всего лишь во взаимозаменяемые частички, вроде клеток в живых тканях. Однако во время обсуждения всплыла тема крушения надежд отдельного человека; культуры упадка, в которой находятся люди, до сих пор живущие в панельках.
Сначала такое смещение фокуса с общей системы на человека – ее частичку – вызвало у меня отторжение, но спустя некоторое время, уже по возвращении из Зальцбурга, я поняла, что на самом деле мне интересно смотреть на «Панельки» и с этой точки зрения тоже. В схожем ключе я переосмыслила и некоторые другие свои работы, а если уж совсем начистоту — то и всю свою художественную практику.
Все обсуждения работ друг друга проходили очень уважительно. В этом, безусловно, была большая заслуга нашего преподавателя: он высказывался честно, но старался подчеркнуть сильные стороны проекта, не давал критики без запроса и всегда находил неожиданные и в хорошем смысле сложные вопросы к презентующему. Кроме того, эти обсуждения создали отличную базу для дальнейшей работы в группе. Когда мы перешли к практике на второй неделе, она проходила в постоянной теплой и полезной коммуникации друг с другом.
Финальные проекты
Задание придумать финальный проект наш класс получил на выходные (каждый руководитель мастерской делал это по-разному: некоторые классы начали работать над проектом с первого дня, а другие тянули буквально до последней ночи).
В работе нам дали полный карт-бланш. Можно было объединяться в группы, в том числе и с ребятами из других классов; можно было делать несколько работ; а можно было и вовсе не показывать готовый проект, только эскизы (некоторые так и сделали). Была возможность воспользоваться любым оборудованием академии: ручными печатными станками, цифровыми принтерами, дисплеями, проекторами, колонками, лампами.
Самым восхитительным местом была огромная кладовая, в которой за годы скопилось невообразимое множество материалов, от матраса до альпинистского снаряжения. Даже если казалось, что чего-то не хватает, всегда можно было сходить к технической команде, и они находили решение. Такого внимания и уважения к творческому процессу я никогда раньше не встречала, это был замечательный опыт.
Тема проекта могла быть любой, не обязательно связанной с темой класса или с художественным методом преподавателя. Хотя, конечно, так или иначе почти все студенты использовали новые знания и идеи, которые получили во время обучения.
Я отправилась за вдохновением на старое военное кладбище, которое посоветовал Леон… Еще дома, перед поездкой в Зальцбург, я немного готовилась, собрала несколько идей и образов, которые потенциально могла бы там использовать. В итоге один из них пригодился – «ведьмины круги», разрастания грибницы в виде правильной окружности. В результате такого разрастания грибы в лесу растут по кругу, а центр остается пустой. Считалось, что эти грибы вырастают на месте ночных хороводов мистических созданий (эльфов, ведьм и других), а человек, заплутавший в лесу и случайно оказавшийся свидетелем этого действа, погибал; наутро его тело находили в центре круга.
Когда я пришла на кладбище, то увидела, что могилы и газон там образуют концентрические окружности, поэтому сразу решила, что возьму это место за основу для работы.
В своей работе я хотела порассуждать о невозможности создания объективной картины истории, несмотря на открытость и доступность информации сейчас, в эпоху цифровизации данных. Наши дискуссии с преподавателем и одногруппниками оставили у меня впечатление, что невозможно провести грань между фактами и спекуляциями, неизбежно произрастающими из них.
Моя инсталляция Selfless act of love представляла собой круг из камней, напоминающих поросшие мхом надгробия, опутанные проводами. О решении использовать камни я пожалела довольно скоро: их пришлось таскать из леса на склоне горы в тридцатиградусную жару. Лифта в замке, естественно, не было, поэтому на четвертый этаж, где располагались наши классные комнаты, камни поднимал преподаватель. За неделю работы над инсталляцией я похудела на три килограмма.
В центр круга я положила дисплей, внутри которого перемещался непонятный светящийся объект, а голос за кадром произносил разные даты – как реальные, так и вымышленные. Голос мы записали с одним из студентов другого класса, с которым успели подружиться.
У других студентов подготовка тоже проходила с приключениями. Один из моих одногруппников, режиссер оперных постановок из Вены, решил сделать работу, отсылающую к первородному греху. Он записывал видео, где вслепую пытался заменить откушенную часть настоящего яблока кусками разбитого стеклянного яблока-елочной игрушки. Мы вытаскивали из него осколки стекла по несколько раз в день, к концу недели на его руки было страшно смотреть.
Еще одну студентку, дизайнерку интерьеров и начинающую художницу из Мюнхена, чуть не оштрафовали. Она делала копии пальцев имперских монументов, которые встречаются на каждом шагу в Зальцбурге. Технология была такая, что сначала нужно было обмазать пальцы этих статуй гипсом, подождать, пока он застынет, аккуратно снять получившиеся формы. Потом она отливала в них слепки из воска, но к нашей истории это не имеет отношения. В какой-то момент туристы, обеспокоенные происходящим, вызвали полицейских. Те долго расспрашивали художницу, что и зачем она делает, но в итоге отпустили с миром, поскольку гипс монументы не портил. Кажется, эти полицейские даже приходили на итоговую выставку.
В конце курса каждый класс организует так называемые открытые студии. Это не совсем классическая выставка: посетители приходят прямо в мастерские, где работают художники. Вход на это событие свободный для всех желающих, в самой крепости и даже в городе развешены афиши. За лето в академии проходит несколько раундов открытых студий.
Наш раунд был одним из самых крупных, свои работы показывали студенты пяти разных классов, которые заканчивали обучение одновременно.
На время выставки академия преобразилась. Почти в каждом уголке – на стенах, полах, потолках, окнах – появились арт-объекты. Во внутреннем дворе крепости целый день проходили перформансы.
Ощущения от открытых студий у меня остались замечательные. Из других городов и соседних стран приехали кураторы и критики, в том числе, очень известные; состоялось много новых знакомств, почти все студенты получили обратную связь по своим работам. Завершилось все, естественно, шумной вечеринкой.
Студенческий быт
Живут студенты обычно в общежитиях или в хостелах. Это самые бюджетные возможности, которые предлагает академия благодаря своему сотрудничеству с местными университетами и частными организациями (так как своего жилфонда у нее нет).
Я решила, что мне нужно немного больше личного пространства и сняла небольшую квартирку в центре города. Конечно, в итоге она превратилась в место для тусовок. План отдыхать в уединении не удался.
Академия находится в одной из главных достопримечательностей города – крепости Хоэнзальцбург. Замок возвышается над городом на сто двадцать метров на горе Фестунг, и с него открываются невероятные виды на город и Альпы.
Наш класс располагался на самом высоком этаже, и за две недели нам так и не удалось привыкнуть к открыточным пейзажам за окнами.
Добираться до академии надо было на фуникулере, смешавшись с толпой туристов.
К слову о туристах: выходя из здания во внутренний двор замка во время перерывов на кофе или другие менее полезные привычки, мы каждый раз чувствовали себя шпионами, тайными агентами современного искусства, которые маскируются под обычных посетителей крепости.
Для студентов посещение всех достопримечательностей в Хоэнзальцбурге бесплатно (В крепости работает музей: несколько залов, где воссозданы интерьеры разных эпох, собраны коллекции оружия и орудий пыток. – Прим. «Европульса»). Там можно было хорошенько все изучить и присмотреть место для арт-объекта или перформанса для финальной выставки – об этом через руководство академии можно было договориться с администрацией музея.
У академии очень хорошо налажены связи с самыми разными местными организациями от мэрии до музеев, кинотеатров и других арт-площадок. Почти каждый день для студентов организовывали мероприятия в разных локациях: лекции, кинопросмотры под открытым небом, экскурсии в музеи, иногда просто вечеринки с танцами или караоке. Самым неожиданным для меня оказалось сотрудничество академии с каменоломней на горе Унтерсберг, знаменитой своим “мрамором” (который на самом деле очень плотный известняк). Местные мастера проводят для студентов академии, выбравших соответствующее направление, курсы по работе с минералами. Так сказывается длительная история существования Летней академии, да и в целом Зальцбург очень гордится своим статусом регионального центра искусства.
Итоги моей стажировки
- Получила опыт полного принятия своей художественной работы, творческой свободы и поддержки. Раньше я в основном сталкивалась с непрошенной критикой и сомнениями в возможности реализации своих проектов.
- Обзавелась как дружескими, так и рабочими контактами (а иногда 2 в 1). Наметились коллаборации на следующий год.
- С помощью дискуссий и огромного количества новой информации посмотрела свежим взглядом на свою художественную практику, нашла новые темы, с которыми хочу поработать и новые возможности для развития уже имеющихся проектов.
- Познакомилась с настоящим творческим городом. Центром искусств Зальцбург делают не только большие музеи и галереи, показывающие именитых художников, а постоянное полузаметное присутствие художественного процесса: возможность случайно увидеть на улице перформера или художника, делающего слепки с пальцев памятников. Работу академии поддерживают как на уровне руководства города, так и на уровне частных организаций. В итоге Зальцбург как будто окутан этими связями, этим сообществом, что делает его не просто туристическим, «фасадным» развлечением, а живым, развивающимся организмом.