«Одноклассники могли забрать мою обувь и выбросить в мусорку»
Эдвинасу Радвиласу было семь лет, когда его родители решили переехать из Каунаса в небольшой городок неподалеку от Барселоны.
— Это было самое начало нулевых. Мама с папой побывали в гостях у друзей в Испании, влюбились в эту страну и решили сами изменить жизнь и переехать туда вместе со мной и братом, он младше меня на два года, — вспоминает он.
Семья обосновалась на новом месте: родители открыли архитектурный бизнес, дети пошли в школу. Эдвинас совсем не говорил по-испански, но легко погрузился в новую среду и стал в ней своим:
— Вскоре мы с братом уже абсолютно ничем не отличались от испанских мальчиков: мы так же говорили, так же жестикулировали, постоянно играли в футбол с местными ребятами. Но у родителей дела шли не так хорошо и в конце концов бизнес пришлось закрыть. Когда я закончил шестой класс – мне было 13 лет, — родители приняли решение возвращаться в Литву.
Возвращение на родину стало для Эдвинаса непростым испытанием. Выяснилось, что он не просто расстается с друзьями и привычным образом жизни, он еще и совсем забыл литовский. Несмотря на то, что в семье все это время не прекращали говорить на родном языке, уроки в школе оказались для Эдвинаса непосильно трудными.
— Брат смог быстро ассимилироваться, а вот мне пришлось пойти в школу на класс младше. Проблемы начались практически с самого начала: я выделялся, поскольку был не просто новеньким, но и самым старшим в классе. При этом учебная программа все еще была для меня слишком сложной, поскольку я просто не понимал язык. Я получал одни двойки. Кто-то мог сказать на уроке: «Эдвинас дурак», и сразу весь класс начинал надо мной смеяться. На физкультуре одноклассники могли забрать мою обувь и выбросить в мусорку. Однажды я задал какой-то вопрос однокласснице, и она сказала: зачем ты ко мне подошел, тебе что, больше некого спросить? Учителя не сильно поддерживали меня, скорее, наоборот, поощряли происходящее, могли сказать при всех, как плохо я сделал какую-то работу. Я не держу зла: сейчас я понимаю, что это особенности системы, которая вынуждает учителей требовать от учеников высоких результатов.
«Я понял, что буллинг можно прекратить»
Так продолжалось несколько лет, вспоминает Эдвинас:
— Я боялся ходить в школу. Это был замкнутый круг: издевательства совершенно не мотивировали меня лучше учиться, а плохая успеваемость, в свою очередь, провоцировала травлю. Я начинал делать уроки по какому-то предмету, но быстро закрывался в туалете и плакал, потому что знал, что я приду в школу и надо мной снова будут издеваться.
Эдвинас признается, что единственной безопасной территорией для него был дом, и не представляет, как выживают те подростки, которые подвергаются насилию не только в школе, но и в семье. Но поделиться с родителями ему тоже было страшно: казалось, что мама придет в школу, накричит на учителей, и все станет только хуже.
В восьмом классе травля прекратилась:
— Я до сих пор не знаю, почему именно это произошло. Наверное, все повзрослели. Мне повезло, что это закончилось само собой. Примерно тогда же в нашем городе появился проект, который проводил встречи для подростков, где можно было обсудить любые проблемы. Мне рассказал о нем замдиректора нашей школы. Там меня очень поддержали. Там я понял, что я такой не один — и что буллинг можно прекратить. И нет лучшего способа, чем говорить об этой проблеме открыто.
СПРАВКА: В 2020 году Европейское региональное бюро ВОЗ опубликовало результаты масштабного исследования о благополучии подростков. Эксперты пришли к выводу, что травля в школе по-прежнему представляет собой одну из наиболее распространенных форм подросткового насилия. Особенно уязвимы подростки младшей возрастной группы (11-13 лет): они чаще становятся жертвами травли, а распространенность таких случаев снижалась с возрастом в половине стран. При этом связь между социальным неравенством и агрессивным поведением, по мнению исследователей, не прослеживается. С 2014 года отмечается снижение количества случаев травли, но доля подростков, которые ей подвергаются, остается прежней.
Литва, по данным ВОЗ, входит в число стран с самым высоким уровнем буллинга — наряду с Латвией и Молдовой. В последние годы ситуация улучшается — специалисты полагают, что это может быть связано с повышением осведомленности о проблеме буллинга. Кроме того, в 2017 году в Литве появилось законодательное требование к школам иметь специальную программу, направленную на развитие социально-эмоциональных навыков.
«Нет ничего плохого в том, чтобы отличаться от других»
— Я стал увереннее в себе, завел друзей, стал организовывать разные мероприятия, — рассказывает Эдвинас. — Постепенно выровнялась и моя успеваемость. В общем, к выпускному я уже был звездой школы.
В свой последний школьный год Эдвинас написал книгу «Я преодолел это. Не бойся и ты». Написал на литовском — языке, на котором он еще несколько лет назад не мог понять большую часть слов. В книге он рассказал истории разных людей, которые так или иначе столкнулись с буллингом, пережили его сами или помогли справиться с ним своим детям.
— Например, одна из героинь моей книги рассказывает, как защищала своего сына от травли в школе, — говорит Эдвинас. — Она пришла к выводу, что помощь нужна не только ее ребенку, но и тем, кто его травил. Именно помощь: их нужно не ругать или наказывать, им нужно объяснять. Скорее всего, они сами травмированные дети, которые могли видеть, как кто-то выражал свои негативные эмоции с помощью насилия.
Книга убеждает: остановить буллинг можно, но в ответе за это всегда старшие. Сейчас ситуация постепенно меняется, и сам Эдвинас вносит в это свой вклад:
— Меня часто приглашают выступать в школах. Я рассказываю, что и учителя, и родители должны чутко следить за эмоциональным состоянием детей, не пропустить эту проблему. Невероятно важно, чтобы в жизни детей и подростков был авторитетный человек, который может объяснить: в том, чтобы отличаться от других, нет ничего плохого, это абсолютно нормально. Помочь в этом могут и старшеклассники. Я видел, как люди вдохновлялись моим примером: брали инициативу в свои руки и останавливали буллинг в своей школе. И я вижу, как эта культура насилия меняется.
С пережившими буллинг подростками он делится своей личной историей:
— Сейчас никто не верит, что я вообще когда-то сталкивался с буллингом. У меня полно друзей, я написал книгу, успешно занимаюсь маркетингом, развиваю сеть ресторанов. Некоторые из тех, кто травил меня в школе, теперь могут обратиться ко мне за советом. Я спрашивал у них, почему они так со мной поступали, но никто из них этого просто не помнит. Для них это была просто обычная часть жизни, и только для меня — травматичный опыт. Но кажется, что этот опыт был дан мне для того, чтобы я делился им с другими людьми, и травли становилось все меньше.